Было у Царя шестеро детей:три сына, три дочери. Сыновья молодец к молодцу, дочери красавицы, одна другой краше. Состарился царь, пришла пора ему умирать. Созвал он своих сыновей и сказал:
– Вырастил я вас храбрыми и сильными. Живите как знаете, я за вас не боюсь. А вот дочерей моих хотел я сам отдать замуж, да не успел. Вы еще молоды, выбрать им мужей не сумеете, так послушайте мое отцовское слово: выдайте сестер за того, кто первый посватается. Что им суждено, то и будет!
Тут старый царь закрыл глаза и вздохнул в последний раз. С честью похоронили царя, и в первую же ночь вот что случилось.
Затрясся дворец от стука и грома, сами собой растворились двери, и раздался чей-то голос:
– Сватаю вашу старшую сестру! Беру ее в жены!
– Покажись сначала, – сказал старший брат.
– Не можем мы отдать сестру неведомо за кого, – сказал средний.
А младший брат ничего не сказал. Взял старшую сестру за руку и с поклоном подвел к порогу.
Будто вихрь прошумел в ночи, будто буря пронеслась, и вот уже нет на пороге красавицы.
Три дня прошло, две ночи миновало. А на третью ночь загремел гром, заблистали молнии, сами собой двери распахнулись.
– Среднюю вашу сестру хочу назвать женой, – сказал чей-то голос.
– Да ты кто такой?! – закричал старший брат.
– Куда нашу сестру уведешь? – спросил средний.
А младший говорит:
– Что вы, братья! Или позабыли отцов наказ?
Взял сестру за руку, к порогу подвел.
– Будь счастлива! – сказал.
Умолк гром, и молнии больше не сверкают. А средняя сестра исчезла, будто не бывало.
– Ну, уж младшую-то мы не отдадим! – толкуют меж собой старшие царевичи.
Да вышло не так, как они решили. И за этой сестрой явился неведомо кто, неведомо откуда.
В ту ночь крепко заснули старшие братья, и бури не слышали, и молнии их не разбудили. Утром просыпаются, зовут сестру, а младший царевич говорит:
– Ушла наша любимица, унес ее жених, что к ней после полуночи посватался.
– Как же ты ее отпустил?! – закричали старшие царевичи. – Пойдем хоть след ее поищем – может, узнаем, в какую сторону унес ее тот неведомый.
Выбежали они из дворца, увидели поваленный вековой дуб, а больше ничего не нашли – ни следа, ни знака.
Заскучали братья без сестер-красавиц. Тихо во дворце, не услышишь веселого девичьего смеха, песенки звонкой… Поскучали, поскучали старшие царевичи и женились.
– Женись и ты, – говорят младшему брату.
Тот отвечает:
– Молод я жениться. Мне еще охота по свету побродить, другие края повидать. А может, и сестер где повстречаю.
Решил он быстро, собрался еще быстрее. Меч к поясу привесил, сумку с едой через плечо перекинул, попрощался с братьями и молодыми невестками и отправился в путь.
Шел плодородными долинами, зелеными холмами, много людей повидал, много рассказов наслушался. А однажды застала его ночь высоко в горах. Присел он у нагретого солнцем камня и задремал. Долго ли спал или недолго, а проснулся от холода – камень остыл, роса на траву пала, темно кругом, хоть глаза выколи.
Только вдали, в ночной мгле, что-то мерцает. То ли звездочка низко спустилась, то ли чей-то костер на соседней горе пылает.
Пошел царевич на огонек. Подходит поближе – точно, костер.
Горит тот костер в пещере, а вокруг огня сидят девять великанов-людоедов, жареное мясо едят.
Испугался царевич, однако виду не подал.
Зашел в пещеру и говорит:
– Эгей, наконец-то я друзей встретил!
– Коли мы тебе друзья, так и ты нам друг, – отвечают великаны. – Садись с нами, поужинай.
– Да я сыт, – отнекивается царевич, а сам думает: “Ну как это человечина?! Людоеды же они, по всему видно!”
– Разве так меж друзьями ведется?! – сказал один великан.
– Никак ты нашей едой брезгуешь! – сказал второй.
– Покажи на деле, кто ты таков! – закричал третий.
Что тут скажешь?! Пришлось царевичу сесть к костру десятым. Великаны-людоеды едят мясо, похваливают, царевичу лучшие куски отрезают. А царевич, бедняга, отодвинулся в уголок, где от огня свету поменьше, угощенье ко рту подносит, сам не ест, под камень прячет.
Насытились великаны и говорят царевичу:
– Едок ты, видать, неплохой. Посмотрим, какой из тебя охотник. У нас тут место для охоты хорошее – и недалеко, и дичи много.
Смекнул царевич, какова у людоедов дичь, а отказаться нельзя, с этакими друзьями шутки плохи. Сдерут шкуру, а самого зажарят, вот и вся дружба!
– Ладно, пойдем, – сказал царевич.
Шли недолго; только через гору перевалили – и оказались под стенами престольного града.
Окованные железом ворота на запоре, зубчатые стены высокие, даже великанам не влезть. Да видно, им не впервой. Старший великан вывернул с корнями две вековые ели, приставил одну к стене так, что верхушка с зубцами сравнялась.
– Лезь, – говорит царевичу, – на стену.
Ну, царевич и влез.
А великаны снизу вторую ель подают, приказывают:
– Тащи ее, через стену на ту сторону перекидывай, мы по ней спустимся.
– Втащить-то пустяки, – отвечает им сверху царевич. – И перекинуть не задача. Да не хочу смолой пачкаться, руки иголками колоть.
– Эх ты, неженка, белоручка! – стыдят его великаны. – Смотри, как настоящий людоед делает.
Один полез, перекинул ель и спускаться начал.
Тут царевич вытащил меч из ножен, размахнулся и отсек голову великану.
– Первый уже там! – закричал. – Следующему черед. Второй взобрался на стену, только принялся спускаться, да свалился вниз без головы.
Третий, четвертый, пятый… Со всеми девятью царевич расправился. Потом спустился по ели и пошел в город.
Идет, смотрит – в домах все ставни на окнах наглухо закрыты, все двери заперты, только высоко в дворцовой башне окошко светится.
Ну, царевич и решил в это окошко заглянуть.
Полез на башню, за выступы цепляется, в трещины меж камнями ногу ставит. Десять раз чуть не упал, а все-таки добрался до окошка.
Видит – на широком ложе спит девушка красоты неописанной. Черные волосы по подушке разметались, лицо белое, ресницы длинные на щеки полукружием тень бросают. Полюбовался девушкой царевич и собрался было вниз спускаться. Да увидел, что по стене ползет огромный скорпион, все ближе и ближе к изголовью… Вот-вот красавицу ужалит!
Открыл царевич окошко, спрыгнул в комнату и пригвоздил своим мечом скорпиона к стене. У девушки только ресницы дрогнули, вздохнула она, но не проснулась.
Тут царевич заклял свой меч, так сказал:
– Никому в руки не давайся! Я тебе хозяин, я тебя и вытащу.
Каким путем пришел, таким и ушел.
К той поре уже и рассвело.
Едва ступил царевич на твердую землю, открылась в ограде дворцового сада калитка и вышел оттуда человек. Присмотрелся царевич: это сам король. Тут уж никак не ошибешься: и одежда на нем золотом шитая, и корона на голове… А лицо грустное-прегрустное.
Король увидел царевича и обрадовался.
– Здравствуй, – говорит, – милый мой подданный! Видно, ты смел, что в такой ранний час на улице показался.
– Спасибо, ваше королевское величество, на добром слове. Но я не ваш подданный. Я из чужой страны, из другого царства-государства, и чего бояться надобно – не знаю.
Заплакал король в ответ.
– Беда пришла в мой город. Жизнь в нем кипела, как в муравейнике, теперь опустело все, будто вымерло. Великаны-людоеды к нам повадились. Многих погубили. А кто уцелел, те сидят за запорами, носа на улицу не кажут.
– Утешьтесь, ваше королевское величество, эта гроза миновала, эта туча прошла, – сказал царевич и повел короля к городской стене, где лежали девять великанов, девять отрубленных голов.
Король так и всплеснул руками.
– Слава тому, кто это сделал! Как бы мне того храбреца узнать?
– И ходить далеко не надо, – отвечает царевич, – он перед вами.
Не поверил король.
– Где тебе одному справиться?! Да и меча у тебя нет.
Только сказал – бегут придворные, кричат, друг друга перебивают:
– Чудеса, ваша светлость! Преогромный скорпион чуть вашу дочь не ужалил, к самому ее изголовью подобрался, а кто-то пригвоздил его мечом, и ни один человек этот меч из стены вытащить не может.
– Вот, ваше королевское величество, где мой меч, – сказал царевич.
– Ну, коли меч твой, так вытащи его. Тогда поверю, что ты людоедов убил.
Вошел царевич в спальню королевны, а королевна увидела его, так и зарумянилась, словно утренняя зорька. Царевич протянул руку к мечу – рукоять будто сама ему на ладонь легла.
– Теперь верю, что и впрямь ты этому мечу хозяин. Двойную награду ты заслужил: город от людоедов спас и мою единственную дочь от лютой смерти уберег. Обещался я руку королевны отдать тому, кто великанов победит, и готов мое слово выполнить. Только не хочу никого приневоливать. Спроси ее сердце, спроси свое сердце… Как решите, так и будет.
– Мне драгоценней награды не надо, – сказал царевич. – И отец мой, что был мудрым царем, лучшей невесты мне бы не пожелал. Лишь бы королевна на меня ласково взглянула.
А королевна взмахнула длинными ресницами, глянула на царевича и руку ему подала.
За свадьбой дело не стало, весело и пышно ее справили. Не каждый же день королевскую дочь замуж выдают!
Счастливо зажили молодые во дворце. Одно печалило царевича – сестер не нашел, каково им живется, не разузнал. Да как оставишь любимую жену?!
Однажды собрался король на охоту. Позвал молодого зятя, отдал ему связку ключей и сказал:
– На эти дни оставляю тебя за себя, будь хозяином во дворце. Вот тебе все ключи, какие хочешь двери открывай, в какие хочешь кладовые заходи, только в темницу не спускайся, кованую решетку не отпирай.
Уехал король со свитой. День прошел, и второй миновал. На третий день захотелось царевичу посмотреть, какой ключ от какой комнаты. Весь дворец обошел, любовался драгоценными каменьями в кладовых, оружие в оружейных палатах к руке примерял… Остался у него под вечер неиспытанным один-единственный ключ, от той самой двери, что тесть-король не велел отпирать.
– Чего мне бояться, – подумал царевич, – молод я, силен и неглуп. Много чего успел на свете повидать, посмотрю и королевскую темницу.
Спустился по крутой лестнице и отпер тяжелую чугунную дверь.
Посреди темницы – каменный столб, а к столбу прикован человек не человек, а пожалуй, человек, только видом страшен. Худой, желтый, иссохший, будто осенний лист. На шее железный ошейник, руки и ноги тяжелыми цепями опутаны.
Хотел царевич опять двери запереть, но тут узник заговорил, словно ржавое железо заскрипело:
– Войди, человек!
– Незачем мне входить, – отвечает царевич. – Помочь я тебе не могу, ты не мой узник.
Если войдешь, подарю я тебе еще одну жизнь. Две жизни проживешь.
“Цена немалая!” – подумал царевич и переступил порог темницы.
– Напои меня, человек – сказал узник, – еще жизнь от меня получишь.
Смотрит царевич – из стены темницы бежит по золотому желобу вода в золотое корыто, рядом стоит золотой кувшин. А тому закованному до воды никак не дотянуться.
Ну, царевич наполнил кувшин и напоил узника. Вот диво! Пьет тот и с каждым глотком словно силы набирается. Расправились плечи, костлявые руки толще стали, согнутая шея распрямилась.
– Теперь вылей на меня кувшин воды, освежи голову, – сказал узник. – И дам я тебе сверх тех двух жизней третью.
Послушался царевич, полный кувшин воды ему на голову вылил.
Вмиг спали цепи с узника, захохотал он, будто бой колокола под сводами раздался.
– Вот спасибо тебе, – прогремел. – Только знай, глупец, Баш-Челик за добро всегда злом платит. Такой у меня обычай, я его не менял и менять не буду. А твоя жена мне давно приглянулась, так уж не обессудь, теперь она не твоя, а моя.
Тут одним пальцем он сломал решетку в окне и вылетел вон. Испугался царевич не за себя, а за молодую жену и побежал в ее покои. Да поздно, нет нигде королевны.
– Что я натворил! – воскликнул царевич и горько заплакал.
Вдруг слышит – трубят охотничьи рога, собаки лают. Это вернулся с охоты его тесть. Царевич бросился навстречу, пал ему в ноги и во всем повинился.
– Пойду искать свою жену, твою дочь, – сказал. – Куда бы ни унес ее злодей, найду ее, вырву из его лап.
Покачал головой король и заговорил:
– Раньше надо было меня слушаться! Не победить тебе Баш-Челика. Дочери у меня не стало, и ты пропадешь. Я стар, кому оставлю королевство?!
– Без моей любимой жены мне никакое королевство не нужно. Не удерживай меня! – ответил царевич.
Вывел из конюшни вороного коня, взял свой меч и тронулся в путь, на восход солнца коня повернул.
Ехал, ехал и заехал в горы. Теснятся уступами скалы, глухо кругом – верно, нога человека сюда не ступала.
И вдруг услышал царевич вороний грай. Посмотрел вверх и увидел на высоком утесе каменный замок.
– Зайду, расспрошу, – подумал царевич. – Может, там знают, где Баш-Челика искать.Оставил коня, чтоб пасся на чахлой траве, и поднялся на утес.
Нес он с собой тяжкое горе, а встретил радость. Выбежала из замка его старшая сестра, обнимает, целует, ведет в сводчатые палаты.
Только усадила за стол – послышался свист крыльев, шум ветра. Испугалась, побледнела сестра.
– Ох, милый брат, это мой муж, царь воронов, домой возвращается. Со мной он добрый и ласковый, а вот как тебя встретит – неведомо. Давай я тебя пока спрячу.
Увела царевича в дальнюю комнату, сама к мужу вышла. Ворон вороном порог переступил, человечий облик принял. Сделался статным красавцем в плаще из черных вороньих перьев.
– Эй, женушка, пахнет тут людским духом, – сказал.
– Не знаю, муж мой любимый, верно, ты по свету летал, сам набрался людского духа и сюда принес.
Подала она мужу обед, потчует и спрашивает:
– Скажи, что бы ты сделал, если бы мои братья сюда в гости пришли, меня навестили?
– Старшему и среднему глаза бы выклевал, младшего бы рядом с собой посадил.
– Ну, так сажай нежданного гостя, – сказала воронова жена и вывела брата.
Попировали на радостях, потом царевич рассказал, куда и зачем путь держит. Нахмурился, опечалился царь воронов.
– Твой враг – мой враг. Только не совладать ни тебе, ни мне с Баш-Челиком. Бился я с ним день и ночь, ему не поддался и победы не одержал. Лучше возвращайся домой, я тебе золота и серебра дам.
– Нет, – сказал царевич, – или голову сложу, или вырву из его лап милую жену.
– Тогда возьми мое перо, – говорит царь воронов. – Если совсем плохо придется, дунь на перо и скажи: “Гори ясным пламенем, синим огнем!” Прилечу к тебе на помощь и войско приведу – семь тысяч воронов.
– Спасибо тебе, – сказал царевич.
Поцеловал сестру, обнял царя воронов и отправился дальше.
Еще глуше места пошли, вершины выше, ущелья темнее. И вот над двумя уступами увидел царевич – высится замок с квадратными башнями.
Повернул коня, подъехал к тому замку, а навстречу ему средняя сестра выбежала.
Что тут радости было! Узнал царевич, что взял ее в жены царь соколов, что хорошо ей живется.
Скоро и сам царь соколов домой вернулся. Сестра брата спрятала, принялась мужа спрашивать, где летал, что видал.
– Летал высоко, смотрел далеко. Видел всадника на коне, что к нашему замку подъехал. Не таи, жена, говори, кто таков.
– Если бы братья мои пожаловали, что бы ты сделал?
– Старшего и среднего с утеса бы столкнул, младшего рядом с собой бы посадил.
Привела сестра брата, за стол усадила. Смотрит царевич – хорош муж у старшей сестры, а этот еще лучше. Взгляд соколиный, плащ из сокольих перьев с широких плеч до полу спадает.
За пиром, за беседой все царевич рассказал.
– Ох, не простое ты дело затеял! – сказал царь соколов. – И я с Баш-Челик бился, двое суток сражался, а победы не добыл. Будто заколдованный этот Баш-Челик. Возьми лучше из моих кладовых драгоценных каменьев, сколько конь твой снесет, и возвращайся домой.
Но царевич на своем стоит. Погостевал и распрощался по-доброму с сестрой и ее мужем. Снова в путь пустился. За поясом у него теперь два пера – одно вороново, другое соколово.
Едет царевич и думает:
“Двух сестер повидал – значит, и третью не миную”.
Поднялся на горный перевал. Тучи далеко понизу ходят, над головой небо ясное. Тут и увидел орлиный замок, где жила его младшая любимая сестра.
Она его издали с крепостной башни приметила. Вместе с мужем, царем орлов, встречать вышла.
Пожил, попировал у них царевич и прощаться начал.
Царь орлов его удерживает:
– Знаю, знаю я Баш-Челика. Живет он в глубоком ущелье. Как спустишься с перевала, так и начнутся его владения. Сам я силой с ним мерялся, да не берет его ни меч, ни стрела, ни крепкий клюв, ни острый коготь, будто и нет на него смерти. Верно, спрятана она где-то, и пока той тайны не вызнаешь, не победить его. Лучше оставайся с нами.
А сестра-красавица обхватила его белыми руками, обнимает, не пускает. Но царевич свое твердит:
– Сам я злодея выпустил, а он жену мою унес. Моя вина – мой и ответ.
– Ну что ж! – сказал царь орлов. – Задуманное исполняй. Вот возьми мое перо – что с ним делать, сам знаешь.
Оседлал царевич своего вороного и поехал.
Раньше все в гору поднимался, теперь его путь вниз лежит, каменными осыпями, узкими проходами.
Вдруг споткнулся его конь, остановился. Глядит царевич – над ним скалистые стены поднимаются, перед ним глубокая пещера.
“Конь споткнулся – не будет удачи!” – подумал царевич.
А все-таки спешился и вошел в пещеру. Тесный ход миновал и очутился в подземном дворце. Сияют стены самоцветами, хрустальные колонны высокие своды подпирают. А перед очагом сидит красавица, его дорогая жена, льет горькие слезы, руки ломает. Как увидела царевича, еще горше зарыдала.
– Муж мой милый, зачем сюда пришел?! Страшен и лют Баш-Челик. Меня не спасешь и сам погибнешь.
– Если сделаешь все, как я велю, не страшен нам Баш-Челик. Против женской хитрости и мужской силы и Баш-Челик не устоит. Разведай, где его смерть спрятана, где его погибель таится.
Высохли слезы у королевны, спрятала она мужа, поджидает Баш-Челика. Недолго и ждала. Скоро он домой пожаловал. Накормила она его, напоила; положила голову его себе на колени, гладит по волосам, приговаривает:
– Господин и повелитель мой, много у тебя силы, но врагов еще больше. Как бы они тебя не одолели.
– Не бойся. В мече моя сила, а никто еще из рук его не выбивал.
Взяла королевна меч и поцеловала. Засмеялся Баш-Челик:
– Неправду я сказал. Сила моя в копье, в бою я его крепко держу.
Королевна отстегнула шелковый узорчатый поясок и обвила им копье.
– Вижу, вижу, дорогая, что любишь ты меня. Никому не открывал я свою тайну, тебе одной открою. Того поразить можно, кто свою жизнь и смерть при себе носит. А моя смерть хитро спрятана. На вершине горы, что над нами вздымается, есть нора, а в норе – лисица, в сердце лисицы – утка, в утке – хорек, а в том хорьке – моя смерть.
Царевич в потайном углу все слышал, все запоминал. Под конец не смог удержаться, ахнул от радости.
Тут Баш-Челик вскочил, королевну оттолкнул и закричал страшным голосом:
– С тобой, изменница, я после расправлюсь! А сейчас этим глупцом займусь. Выходи на бой, царевич! Раньше, чем ты до моей смерти доберешься, я тебя, как комара, прихлопну.
Вышли они из пещеры, обнажили мечи. Сталь о сталь звенит, искры летят. То один наступает, то другой, ни один верх взять не может. Наконец изловчился Баш-Челик и выбил из рук меч у царевича, а свой ему в грудь вонзил.
Упал царевич на землю, чует – последние минуты приходят. Баш-Челик ему говорит:
– Одну жизнь из тех, что тебе подарил, я у тебя отнял. Две еще остались. Вставай, дальше бейся!
Поднялся царевич, за копье схватился. Теперь оба копьями бьются, один другого поразить старается. Царевич ударит – стальной наконечник будто от камня отскочит. Баш-Челик копьем царевича достанет – у того алая кровь из ран струится. Обессилел царевич, упал. А голос Баш-Челика над ним гремит:
– Вот и вторая дареная жизнь кончилась.
– Зато третья осталась! – крикнул царевич и бросился на Баш-Челика.
Меч в стороне лежит – не достать, копье сломано, но есть еще сила в руках. Схватились врукопашную.
Сжимают друг друга в лютых объятиях так, что кости трещат. Гнут к земле, снова распрямляются. Долго бились, времени счет потеряли. Начал слабеть царевич, иссякла его мощь. Схватил Баш-Челик его за горло, под себя подмял
– Эх, – говорит, – жаль, что не могу тебя прикончить. Третью дареную жизнь у тебя отнимаю, теперь береги ту, что от матери при рождении получил. Вставай, опять будем биться!
Не сразу царевич сумел подняться. Потом встал, шатаясь, выхватил из-за пояса три заветных пера и прошептал:
– Горите ясным огнем, синим пламенем!
Вспыхнули перья, как царевич приказал. А Баш-Челик это увидел и взревел так, что эхо раскатилось по горам, лавины с вершин сорвались, горные потоки вспенились. Налетел он на царевича, размахнулся мечом и разрубил его пополам.
В этот миг потемнел ясный день, солнце тремя черными тучами закрылось. Это три обещанных крылатых войска летят на помощь. Да поздно! Лежит царевич бездыханный. Королевна из подземного дворца выбежала, рыдает-причитает, мужа оплакивает.
А Баш-Челик? Баш-Челик, увидев несметную силу, что на него войной идет, так подумал:
-Убить не убьют, да и я их не одолею. Лучше спрячусь в пещеру, скалой вход привалю. Там они меня не достанут”.
И кинулся в пещеру. Да так спешил, что прекрасную королевну позабыл с собой унести.
Отделились от пернатых туч царь воронов, царь соколов да орлиный царь. Увидели мертвого царевича, заклекотали горестно.
Тут королевна сказала им:
– Братья мои названые, отомстите за моего мужа. Пусть сгинет Баш-Челик, чтобы духу его злого на земле не осталось!
И поведала им Баш-Челикову тайну, что от него самого вызнала.
– Отомстим! – поклялись зятья в один голос. Крылатому воинству своему велели выход из пещеры стеречь, а сами поднялись вровень с самыми высокими вершинами. Осмотрел все кругом ворон – никого, ничего не увидел.
Тогда взвился сокол еще выше, повис на широких крыльях посредине между небом и землей и зорким глазом все вокруг окинул. Да ничего, никого не увидел.
Тут взмахнул орел могучими крыльями, взлетел к самому солнцу и оттуда на землю посмотрел.
Сразу приметил на вершине горы лисицу, что меж кустов притаилась. Сложил крылья и пал камнем вниз. Острыми когтями схватил он лисицу и вырвал из ее груди сердце.
А из сердца лисы шестикрылая утка вылетела, низко над землей понеслась. Да сокол ее мигом настиг и растерзал.
Упала шестикрылая утка, выскочил из ее груди хорек и хотел было в норку юркнуть, да не успел. Ворон на него кинулся, расклевал крепким клювом.
Где черная кровь хорька пролилась, пробился родник с прозрачной водой.
– Вот, братья, тайна тайн Баш-Челика, – сказал мудрый ворон. – Это живая вода, которую Баш-Челик от всех скрывал.
Все три царя птиц набрали в клювы воды и вернулись к пещере. Омыли той водой царевича, и вскочил он на ноги еще сильнее и красивей, чем прежде.
– Где ты, Баш-Челик? – закричал он. – Выходи, будем биться!
Зашевелилась скала, что вход в пещеру запирала, отвалилась и с грохотом рухнула вниз. А из пещеры выполз умирающий Баш-Челик. Забился в злых корчах. Свился, ровно змея, и издох.
На радостях пировали у орлиного царя, потом у царя соколов, потом у царя воронов. А самый веселый пир задал король, когда царевич вернулся сам и любимую его дочь с собой привез.
На том пиру и братья царевича со своими женами гостевали, доблесть младшего брата славили.